. . .
Иные ведают про ад,
Но такое здесь творят!
Видать им очень хочется
В аду том поворочаться.
. . .
Сегодня я пока един,
Сегодня я пока – система,
Но существует перемена
И к ней ведут земные дни.
Потом я буду многолик,
Потом я буду многоформен,
В иную видимость оформлен,
В большой предел
Иль в краткий миг.
Но не исчезну никогда,
Я буду вечен как доселе.
Всевышний всех нас переселит,
Товарищи и господа!
КИТАЙСКАЯ СТЕНА
И приказал Ши-гуант-ти
(Приказ мог показаться странным),
Такую стену возвести,
Которой не было бы равных.
И тысячи покорных рук…
И тысячи голов поверили…
Покорнейшими стали вдруг,
Придатками большой империи.
И закрутился стройаврал,
Не шутка — десять тысяч — в милях…
А на стене кто умирал,
Того в стене и хоронили.
Рабы — не нюхатели роз,
Не лёгких бальных танцев зрители…
Властитель любит грандиоз,
Ведь это памятник властителю.
Стеной гордиться старина,
И гордости не тает пегость…
Да что китайская стена?
Спасала разве от набегов?
. . .
Владыкой мира станет труд.
В порошок когда сотрут.
ХОЗЯИН
Одно хозяину и надо —
Не оставлять себя в уроне,
И чтобы блеющее стадо
Не разевало пасть в загоне.
Он возражений не выносит
Душой, сочувствием убогий,
И очень-очень строго спросит
С того, кто прёт не той дорогой.
И СМИ, чтобы не быть в накладе,
Затянет восхваления песню,
Что “так печется он о стаде,
Что ради стада лопнет-треснет”.
Не треснет обладатель жала,
Крепка его душа сырая.
Тогда он только станет жалким,
Когда хозяйство потеряет.
. . .
Ум, имея за троих,
В этом ты, конечно, лих.
Но запомни, Колька, -
За троих и только.
. . .
Сила думает – права –
Лбом сшибая дерева,
Но нарвётся на дубы,
Там, где лбы весьма слабы.
. . .
Ласкают лучи луг лета,
Жужжание, полётов вздор,
Листья зелёные веток
Ведут меж собой разговор.
Лучится водица болотца,
Лес манит тропинку вглубь…
Вздор этот жизнью зовётся,
Он сердцу любому люб.
. . .
Переполнено людьми
Место жизни в наши дни.
Тот без пищи, этот наг.
Ненависть. Нехватка благ.
. . .
Все мы за хлеб мантулим
За колбасы кружок.
Дни пролетают пулями,
Но прогудит рожок…
Падаем словно в воду,
Где кончается гать...
Много ушло народу,
Даже не сосчитать.
. . .
Лето быстро промчалось,
Быстро оно пронеслось…
Это ли намечалось,
Это ли так ждалось?
Месяц за тучу - яликом,
Долго не будет его…
Осеннее кислое яблоко
Лучше чем ничего.
. . .
Какая сочная трава!
Какая зелень на могилах!..
Но не рыдает синева
Небес. Всё мимо-мимо-мимо.
Плоть будет здесь, под синевой;
Пылинкой незаметной, мохом
Иль этой буйною травой,
Что тоже, в общем-то, неплохо.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.